Паэнья лежала на севере западного берега нашего полуострова, там, где тот смыкался с материком. Отсюда в хорошую погоду можно было даже разглядеть снежные шапки гор Сиррано на севере. А зимой тут шёл не просто холодный дождь, как в Салерано, но выпадал и неделями не таял снег. Сейчас, летом, разница была почти не заметна. Но зимовать бы я предпочла в местах поюжнее.

Мы стояли у парапета длинной террасы и разглядывали город. Прямо за широкой каменной оградой начинался крутой обрыв. А под ним раскинулось море красных крыш — до самой гавани, в которой покачивались на волнах десятки кораблей со свернутыми парусами. Как чайки со сложенными крыльями. Наступит время — и они сорвутся с привязи, чтобы, распустив паруса-крылья, устремиться туда, где на грани видимости море сливается с небом…

— Вон Храм, видишь? — показал Холт. — Правее — ратуша, и почти рядом с ней — резиденция мэра. Вот тот четырехугольник — казармы. А большой кусок зелени немного дальше — городской парк. Очень красивое место, стоит посетить. Там много редких заморских цветов, трав, даже деревьев. Тебе понравится. А ещё правее — видишь? — низина, там в залив впадает текущая с гор Салинья. И находится ещё один порт — речной. Многие перевозят товары на север не через город, а по воде. Поднимаются на баржах до начала порогов, где есть расположенная рядом с большой дорогой пристань. Если товар не скоропортящийся — так выходит заметно дешевле.

Рассказчиком Рейн был отменным. Я даже почти раскаялась в той шутке, которую задумала. Впрочем, приступ добронравия продлился ровно до тех пор, пока Холт «случайно» не вспомнил, что «как раз рядом есть ателье, где дочки Лена заказывают платья».

Ну, пошли заказывать.

Пришли. Вошли. Встали у стенда с тканями, рассматривая разноцветные отрезы. Никто — ни двое приказчиков, ни симпатичная девушка с мерной лентой через плечо — не удостоили нас даже взглядом. Я смирно стояла рядом с разглядывающим образцы мужем. Наконец Рейну надоело топтаться попусту:

— Мне нравится этот вот золотистый шёлк. И этот голубой муслин. И этот… Что скажешь?

Обернулся к приказчику, щёлкнул пальцами:

— Молодой человек, будьте любезны!

Молодой человек поднял голову, взглянул на нас… и снова уткнулся в журнал, который листал до нашего прихода.

Второй молодой человек и девица отреагировали тоже вяло.

Рейн начал буравить невежливого подмастерье глазами — тот стойко игнорировал внимание королевского эмиссара.

Сложно сказать, что было бы дальше, но в приёмную вышел один из мастеров — седоусый дядечка в очках:

— Мари, иди, займись делом! Прибери обрезки у моего стола! — и, в упор нас не замечая, прошёл мимо.

Холт, до которого наконец дошло, что происходит, укоризненно на меня посмотрел. И поймал мастера, который чуть не задел его плечом, за рукав. Портной изумлённо захлопал глазами, узрев непонятно откуда свалившихся клиентов.

— Добрый день. Мы тут по рекомендации ньера Ленарта лен Сертано. Моей жене нужны четыре платья.

Четыре? Совсем обалдел? Как я расплачиваться буду?

— Жене? И где ваша уважаемая супруга?

Рейн обернулся ко мне, покачал головой. Лицо было уже совсем нехорошим. Схватил и меня за рукав и неласково выпихнул вперёд.

— Вот она.

— Ньера, добро пожаловать! Так что, вы говорите, вам нужно?

— Четыре платья, — повторил муж.

— Ах, платья? А какие?

— Мы выбрали ткани — эту, эту…

— Ситайр! — неожиданно отвернулся от Холта мастер. — Ты не забыл пришить пуговицы на зелёный камзол? За ним сегодня придут!

— Уважаемый мастер, мы говорим о платьях…

— О каких платьях? — удивлённо заморгал портной.

— О четырёх платьях для моей жены, — очень терпеливым тихим голосом чуть не по складам выговорил Холт.

— Для жены? А где она? Надо же снять мерки.

— Вот она.

— Ньера, добро пожаловать! — и, отвернувшись: — Мари! Мари, ты убрала мой стол? Тогда займись приходной книгой на новые ткани!

Рейн, коротко зарычав, — впервые слышала от него такое! — потянул меня за руку на выход. Выволок на улицу, развернул к себе лицом и поинтересовался:

— Я так понимаю, в кафе нам тоже делать нечего? И в магазины лучше не заходить?

Я радостно закивала понятливости мужа.

Хорошо иметь дело с догадливым человеком!

Домой мы вернулись одновременно с ньером Ленартом, который нас тоже не заметил. И стали свидетелями интересной сцены — хозяина выбежала встречать не занятая чем-то Тирисия, а Анарда. Причём мне показалось, что свояченица просто вьётся вокруг ньера Лена, набиваясь на поцелуй. Как-то некрасиво.

В комнате Рейн поинтересовался:

— А поужинать мы сможем? Или тарелки поставят перед всеми, кроме нас?

— Через час оно само развеется, — кивнула я. — Сейчас переоденусь, покормлю Соль и сяду за работу, да?

Рейн фыркнул.

Ужином нас накормили. Всей компанией мы справились с большим жареным гусем с яблоками, и единственной нотой, омрачившей веселье, стало то, что ньер Ленарт рассказал о произошедшем у соседа несчастье — у того неожиданно умерли две старые собаки, прожившие в доме почти пятнадцать лет.

Глава 4

Я снова была в сером туннеле. Теперь я сама, не Холт. И бежала, бежала, спасалась из последних сил, петляя по бесконечным коридорам. А следом гналась тьма. Не просто мрак в смысле отсутствия света, а что-то, выглядящее мраком, — непонятное, огромное, голодное… и разумное. Свернула в очередной раз, чувствуя, как подкашиваются ноги, — и оказалась в тупике. Дальше хода не было. И назад его не было тоже — оттуда медленно, неотвратимо выползали чёрные жгуты щупалец…

— Сита! Сита!!! Проснись! Ну, хорошая, открывай глаза, что ты, что ты?

Ох, Рейн. И я не в катакомбах, а у себя в кровати. И он рядом, трясёт меня за плечи. А под кроватью шипит ларра.

— Опять кошмар?

Я кивнула, клацая зубами.

Он, не раздумывая, притянул мою голову к себе на грудь. Обнял.

— Снова катакомбы?

— Да. Мне снилось, — передёрнулась от пережитого страха, — что я убегаю. И за мной гонится какое-то создание. Чёрное, огромное, голодное. Не зверь, не человек. Что-то непонятное.

— Сита, я верно понял? Там была ты, а не я? И опасность грозила тебе?

Молча кивнула.

— Повторю снова: Сита, бери ребёнка и уезжай из Паэньи. Смотри, фокус событий сместился. Теперь в опасности ты. — Он легко встряхнул меня за плечи: — Уезжай, уезжай отсюда немедленно!

— Тогда погибнешь ты. — Я была уверена в том, что сказала. И продолжила бодрым враньём: — Знаешь, я почему-то убеждена, что всё обойдётся, если мы будем, как в том подвале, — вместе.

— Сита! Нашей дочке нужна мать!

Улыбнулась. Сейчас он говорит, не думая. И назвал Соль не моей, а нашей…

Он погладил меня по волосам. Вздохнул:

— Давай поговорим завтра? Посидеть с тобой, пока ты не уснёшь?

Я кивнула опять.

— Рейн, а как ты проснулся? Я кричала во сне?

— Нет, Ссэнасс разбудила, — усмехнулся он, вытягиваясь рядом. — Иди ко мне на плечо и засыпай. И, знаешь, у тебя чудесный запах. А платья я тебе всё равно куплю, как ни вредничай.

Улыбнулась снова.

Он ещё не знает всего, на что я способна.

Когда проснулась утром, Холта, ожидаемо, уже не было рядом. А я поняла, что делать дальше. Нужно пересмотреть все мои книги и выяснить всё, что можно, об эктоплазме. Потому что было похоже на то, что обитатель катакомб — это именно она. Или что-то близкородственное…

Эктоплазма — эманация живых разумных существ, которая остаётся в нашем мире после их гибели. Этакий сгусток энергии, воли, а иногда ещё и магии. Большинство призраков, например, кладбищенские, имеют именно такое происхождение. Причём чем внезапнее, ужаснее, несправедливее была смерть, тем больше вероятность того, что в последний момент выплеснется количество субстанции, достаточное для создания стабильного образования.